Дочь Героя Советского Союза Валентина Козлова рассказывает о боевом пути отца
ПИСЬМО В «КОМСОМОЛКУ»
Однажды в «Комсомолку» пришло вот такое письмо:
«Здравствуйте, пишет вам Шеховцова Лариса Валентиновна, дочь героя Советского союза Козлова Валентина Георгиевича (он был награжден Золотой Звездой за битву под Москвой). Первый бой у него был уже через 40 минут после начала войны. Он в первом же бою сбил «Мессершмитт».
Мы встретились. И поговорили об отце Ларисы Валентиновны- одном из тех, добыл великую Победу в мае 1945-го…
ПЕРВЫЙ БОЙ
— Отец рассказывал Вам о войне?
— Да. Но как-то неохотно. У него в 24 года, после первого воздушного боя, поседели виски. Об этом ему было больно говорить.
— А как он летчиком стал?
— Отец Валентина Георгиевича был революционером, командовал восстанием в Тифлисе в 1900 году. Его выслали в Сибирь. И папа там жил, рос, учился. Там начали возникать аэроклубы. И он увлекся небом. А потом по направлению райкома комсомола и рекомендации военкомата его направили в Красноярское военное летное училище. Он его с отличием закончил в 39-м году. И его направили на западные рубежи — в Белоруссию, в авиационную часть, которая охраняла госграницу…
— 39-й… Зрела война.
— Папа говорил — это неправда, что мы не готовились к войне. Готовились. Только готовились аккуратно, чтобы не раздражать немцев. Потому что у нас с ними был мирный договор. И Сталин всем категорически запрещал ссориться с немцами, устраивать какие-то инциденты на границе. Кстати, наших летчиков заставляли учить немецкий язык, немецкие команды, запоминать на слух, чтобы знать, о чем говорят немцы в эфире, на земле и в воздухе. И делать необходимые маневры, уходя от обстрела.
— Вы упомянули первый воздушный бой отца. Что он вам о не рассказывал?
— Это была ночь, четыре утра, 21 июня 1945 года. Полк отца был в летних лагерях, личный состав спал в палатках. И тут начался обстрел. Командир дал команду «По машинам!». Самолеты были, как известно, не такие совершенные, как у немцев. Все поднялись в воздух. Отец мне рассказывал, что командир полка был старый и мудрый. Он финскую войну прошел в свое время. По его приказу на ночь с обычных стоянок летчики свои машины перегоняли под маскировку в лесополосу. И потому в полку отца в ту ночь машины все были в боевом состоянии. Немцы разбомбили лишь взлетное поле. Машины у наших тогда были легкие, могли с любой кочки взлететь. И уже вскоре мой отец был в бою. На наши самолеты, опять же, по рассказам отца, напала туча «мессеров». Наши некоторые летчики были молодые, необстрелянные. Ор в эфире начался страшный, люди горели в воздухе живьем. Машины были деревянные, обтянутые брезентом. Отец мой среди молодых пилотов был «стариком». Опыт его и выручал. В своем первом бою он сбил свой первый «мессермит». В первый день войны, через 40-45 минут после ее начала. Говорит, фашисты обнаглели, прошли всю Европу, их никто не сбивает, все сдаются. А тут русские посмели хвост задрать! Но силы были неравными, боеприпасы заканчивались, отец ушел от немцев на бреющем. Самолет легкий, высота — 15-20 метров. А немцы себе позволить такого не могут, у них скоростные самолеты и на малой высоте они не летали.
— И чем закончился первый бой отца?
— Он ушел на запасной аэродром. Там на его самолете заправили пулемет, пушек не было. И — второй вылет. Опять немцы стаей навалились. После первых боев из 54 экипажей осталось 9. Это — на третий день войны! Во втором бою отец он сбил второго мессера, это в его летной книжке зафиксировано. А потом началось! Папа рассказывал: «Немцы всех побросали и стали гоняться за мной. Взбесились. По номеру моего самолета они вычислили, что я тот, кто сбил их машины. И меня подожгли. Я тянул до последнего и сел на кусты, на деревья в лесу. Немцы стали бомбить это место. Я был ранен, но остался жив»…
С НЕБА — В ПАРТИЗАНЫ
— И что было дальше?
— Отца подобрали в лесу местные жители, две женщины. Порвали свои тряпки, обмотали раны, чтобы не было кровопотери. И отправили к партизанам. Папу до сих пор в Белоруссии помнят, он там был в партизанском отряде. Это Гродненская область. Папа всю жизнь вспоминал белорусок добрым словом. Они спасли его. Он все пытался разыскать двух женщин, которые тащили его волоком, сами худенькие и голодные, а он был тяжелым, громадным. Тащили, кстати, по территории, занятой немцами? А это грозило им смертью…
— Ну а дальше как судьба вашего отца складывалась?
— Его бортом-транспортником отправили на большую землю.
— А как на большой земле о нем узнали?
— Партизаны по радио сообщили. У них были средства связи. И его забрали, потому что летчики ценились, тем более, такие профессиональные и обстрелянные. Его переправили в тыл, подлечили. И до 42-го года он в составе Первой воздушной армии воевал. Часто ходил на разведку. Получал задание разведать район какой-то там, разбомбить какую-то станцию, где находился немецкий эшелон. А в 42-м году его послали на переобучение на ПЕ-2 – это пикирующий бомбардировщик – уникальный самолет. Отцу надо было в себе сочетать свойства летчика-истребителя, штурмовика и бомбардировщика. Он очень хвалил такой уникальный самолет. У этого самолета бензобаки были из толстой резины. Папа говорил, что иногда насчитывал много отверстий от немецких пуль в бензобаке, а самолет не загорался.
КОРТИК
— А когда наши самолеты возвращались на свой аэродром, на них напали мессеры. Эскадрилье приказали вернуться на базу, потому что ни у кого почти не оставалось горючего и боеприпасов. Но они все же решили принять бой.
Пять мессеров навалились на машину отца и сбили его. Стрелка-радиста, старого боевого друга с начала войны, убили. Осколок в голову. А штурмана ранило в грудь. Отца ранило в плечо. И все они были в огне. Папа рассказывал: «Я схватил штурмана за лямки парашюта и выбросил его из самолета. И сам — следом за ним. Мы на большой скорости стали спускаться. Немцы пытались расстрелять нас в воздухе. Но это им не удалось. Это было под тем самым Погорелым Городищем. Я приземлился в овраг. При падении был сильный удар, я потерял сознание на какое-то время. Когда очнулся, то понял, что упал близко к немецким окопам. Наши отсекали огнем фрицев, не позволяя подойти ко мне. Но немцы подошли — два автоматчика и офицер. Я вытащил пистолет, убил двух автоматчиков.
А офицер успел до меня добежать, навалился сверху и стал душить. Последними конвульсивными движениями я нащупал на боку офицера его кортик и этим кортиком ударил его в спину. И убил. Так в том овраге и провалялся до ночи. От потери крови и ожогов терял сознание? И даже не помнил потом, как меня нашла и забрала наша разедка»…
ПОБЕГ ИЗ ГОСПИТАЛЯ
— И как же дальше сложилась боевая судьба Валентина Георгиевича?
— Он, не долечившись, удрал из полевого госпиталя. И вернулся в полк. После битвы под Москвой, когда миновала угроза, полк срочно отправили под Сталинград. И они прямо с неба включились в бой. Там бомбили громадную группировку Паулюса.
За бои под Сталинградом отец был награжден орденом Александра Невского. Этим орденом он особенно гордился.
УДАР ПО ПОДЛОДКЕ
— После Сталинграда фронт покатился на запад…
— И отец мой вместе с войсками пошел на запад. Его полк с воздуха поддерживал действия наших наземных войск в районе Кенигсберга. Там однажды эскадрилью послали на Балтику — прикрывать с неба наш конвой. Об этом конвое, очевидно, знала и немецкая разведка, потому что бой в небе был страшный. Папа рассказывал: «На одном из разворотов вдруг вижу, что в тылу наших кораблей всплывает немецкая подводная лодка. Явно для торпедной атаки, нацеленной на на большой наш танкер. И я пошел на эту подводную лодку. Бросил бомбу. Удачно. Взрыв повредил и управляющий отсек, и моторный. Лодка стала тонуть.
Немецкий экипаж спасся. У него были надувные средства. Наши немцев выловили из воды. Вскоре меня вдруг приглашают в наш штаб. Прихожу туда после боя, в грязном комбинезоне, в бензине, потому что латали крыло простреленное. Вижу — стоит немецкий подводник, командир лодки, удивленно смотрят на меня и спрашивает: неужели вот этот парень меня подбил? И потребовал доказательств. Попросил рассказать детали моей атаки на лодку. С какой стороны заходил… Я ответил. Тогда немец снял с себя наградной бинокль морской и подарил мне. Еще и сказал при этом: «Я — воин. И я с уважением отношусь к равному мне».
Бинокль у нас в семье хранится. На нем — пластина, на которой выгравирано за что немца наградили.
В ПРИЦЕЛЕ — РЕЙХСТАГ
— А что было после Кенигсберга?
— В конце 44-го были полеты на Берлин и было особое задание – это записано в летной книжке. Надо было совершить разведку, сфотографировать Берлин, подходы к нему и так далее.
И он полетел на Берлин. Делал аэрофотосъемку. А заодно — бомбил рейхстаг. Есть снимки. Штурман из пике производил съемку района бомбометания. В том числе и по бункеру Гитлера.
— А летчики узнали, где был бункер Гитлера?
— Я так полагаю, что были данные нашей наземной разведки. Она ведь всю войну работала на территории немцев. В том числе — и в Берлине. Кто-то потом отцу рассказывал, что в том бункере стены были толщиной 6 метров! Бетон был такой, что бомба их не брала. Только снес крышу и разбились окна над верхним зданием. А однажды отец уже возвращался с бомбежки Берлина и увидел вышку радиостанции Геббельса. И услышал по радио, что он в эфире. И решил Геббельсу «рот заткнуть» — разбомбил до основания главную радиостанцию Германии. Потом фронтовая газета писала: «Валентин лишил Геббельса голоса». За бомбежку рейхстага и вышку Геббельса мой отец получил третий Орден Красного Знамени.
— А у вашего отца когда последний бой был?
— В мае 45-го его эскадрилью послали в Чехословакию. Там наши войска выбивали в горах последние части СС. Это 12-14 мая было. Так что мой отец закончил войну лишь через неделю после ее официального окончания.
ИСТОЧНИК KP.RU
Источник: www.kp.ru
Читайте также: Новости Новороссии.