Феномен власти не разгадан до сих пор. Что заставляет людей жаждать ее, упиваться ею и лезть на трон по головам соперников? О природе власти рассуждает доцент ТвГУ, преподаватель политической психологии Елена Короткина
«Государь» и харизматик
В аудиторию, где мы беседуем с Еленой Дмитриевной, бочком протискивается студентка-заочница. Показывая курсовик, она активно улыбается, юлит и щебечет: «Покажите, где, я исправлю». Преподаватель, пролистав, спокойно пишет «зачтено», хотя есть нарекания. Пора говорить о сущности власти.
– Сейчас вы видели типичный пример власти преподавателя над студентом, – иронически констатирует Елена Короткина. – Власть, конечно, бывает разной: родительская, управленческая, политическая… Эта тема многогранна, о нее сломало копья множество психологов.
– То есть власть – это психологический термин?
– Скорее, социально-психологический. Власть зарождается вместе с появлением общества, это особая форма социальных отношений. В процессе изучения этой темы выяснилось, что власть часто включает в себя такие понятия, как «зависимость», «контроль», «влияние», «сила»… Все это психологические термины.
– Исторически представление о власти как-то трансформировалось?
– Конечно. В античности, в трактатах Аристотеля и Платона, встречаются хвалебные оды правителям. Аристотель пишет, что они обладают исключительной нравственностью и служат примером для всех граждан. То есть высокая мораль в античности – это главный критерий прохождения во власть.
Уже в XIV–XV веках, с развитием государственности, ситуация изменилась. Главным чтивом на эту тему стал знаменитый трактат Макиавелли «Государь». Там подробно расписаны инструменты власти и модели поведения политиков: тактика лисы, льва… На современном языке, это учебник по политтехнологии. Макиавелли дает четкое понятие власти – подчинение своей воле других, причем любыми способами. Моральные принципы отодвигаются на задний план. Сегодня мы называем такую тактику «манипулированием», и она вполне приемлема в современной политике.
Но самые яркие теории, касающиеся природы власти, родились в XVIII–XIX веках. Одна из основных – теория Ницше, считавшего, что стремление к власти есть базовый инстинкт любого человека. У одних он развит мощно, а другие склонны к подчинению. Потом эта теория была развита в рамках психоанализа…
– Фрейд тоже думал о власти?
– Да, эта тема занимала Фрейда и его последователей, в частности Адлера. Они пытались понять механизмы управления толпой, объяснить, почему одни люди жаждут власти, а другие к ней равнодушны. Так они вышли на проблемы мотивации человеческой власти.
– Действительно, почему люди мечтают «управлять миром»?
– Здесь тоже масса подходов. Зарубежные психологи чаще опираются на компенсаторную теорию Альфреда Адлера. По ней, все властолюбцы обладают рядом внешних и внутренних комплексов: низкий рост, заикание, плохая память. Они стремятся компенсировать свои слабости за счет приобретения власти: я могу управлять людьми, они зависят от меня… Другая теория – «харизматичного лидера». Считается, что власть берет человек, обладающий высоким лидерским потенциалом. Хотя само понятие лидерства неоднозначно. Психологи долго пытались составить список качеств лидера-харизматика, но все разбилось в пух и прах. Выяснилось, что огромную роль играет социально-экономическая ситуация, которая и выдвигает человека на первый план. Харизматик тонко чувствует настроение общества, видит его потребности и открыто их выражает. И толпа следует за ним.
– Это Навальный?
– Спорный вопрос. Мои студенты, например, никакой харизмы в Навальном не видят. Когда я спрашиваю их о ярких современных политиках, кроме Жириновского, вариантов нет. Ну, один-два человека из группы назовут Навального.
– А что касается других подходов, объясняющих стремление к власти?
– Есть еще теория агрессивности, по которой лидером становится жесткий, напористый человек, способный по головам идти к своей цели.
– Это Гитлер?
– Возможно. С другой стороны, Гитлер мог стать архитектором, если бы в Германии не сложилась определенная политическая обстановка, где он реализовал себя.
– Получается, в этой теме все неоднозначно и все «с другой стороны»….
– Да, но очевидно одно: власть обладает магической силой. Однажды сходив во власть, человек стремится туда снова. Причем потребность во власти динамическая. Каких бы высот вы ни достигли, вам будет хотеться все больше власти. Этот феномен лучше всего описал Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке».
Путин и «зомбоящик»
– Вообще, «психология власти» поддается изучению? Вряд ли видные политики хотят быть в роли подопытных кроликов…
– Да, здесь много сложностей. Мы же не можем подойти, например, к Путину и предложить ему пройти тест. Психологический портрет «властителей» можно составить лишь по косвенным признакам: письма, выступления, мимика, жесты…
– Однако большая часть образа современных политиков – результат работы PR-служб, кремлевских и прочих… Что тогда изучать?
– Еще один спорный вопрос. Существуют мощные технологии создания политического имиджа, за которыми нельзя разглядеть истинное лицо человека. Любопытно: мы так часто видим федеральных политиков на экране, что они кажутся нам старыми знакомыми. Моя мама часто рассуждает перед телевизором: «Что-то Путин сегодня уставший…» Однако надо понимать, что на экране мы видим не человека, а искусственно созданный образ, предмет манипуляции массовым сознанием.
– Почему люди, даже зная эти тонкости, все равно повинуются власти?
– В самой природе человека есть склонность покоряться авторитету.
Самый известный эксперимент на эту тему поставил американский психолог Стэнли Милгрэм. Он попытался понять, насколько «средний» человек склонен подчиняться авторитету. Результаты шокировали: опыт показал, что люди безропотно повинуются «начальнику», даже если это причиняет боль другим, невинным людям. Так Милгрэм понял, почему тысячи немцев работали в концентрационных лагерях.
– То есть в человеческой «покорности» виновата природа?
– Не только. Есть еще два механизма – это идентификация и интернализация.
В первом случае мы стараемся полностью отождествить себя с лидером. Допустим, мне нравится одна писательница: ее стиль, одежда, манеры, и я стараюсь подражать ей. Этот механизм на руку пиарщикам. Заметили, в современной ТВ-рекламе политиков показывают в простых житейских ситуациях: дома, на даче, на природе… Это нужно, чтобы народ почувствовал к ним близость: о, у него тоже есть внучка, и она играет с таким же мишкой… Так мы «идентифицируем» себя с политиком, испытываем к нему позитивные чувства – и в итоге разделяем его взгляды.
А интернализация – это крайняя степень идентификации, когда мысли и чувства «властелина» становятся и моими мыслями и чувствами. Я их разделяю, начинаю в них верить, их распространять. Это больше похоже на зомбирование.
Козел и царь-батюшка
– С чем связана политическая пассивность нашего общества – в частности в Твери?
– Один из ответов, возможно, кроется в коллективном бессознательном русского народа. Нам из поколения в поколения передаются архетипические образы: истории, мифы, биографии, где правитель представлен мудрым царем-батюшкой, защитником и кормильцем, строгим, но справедливым. Современные политтехнологи нещадно эксплуатируют этот архетип. И даже если человек видит некомпетентность правителя, он подсознательно подчиняется ему.
– О власти в народе есть два стереотипа: у власти все козлы и власть портит человека. Как вы можете прокомментировать?
– Доля правды в этом есть. Человек «у руля» просто вынужден манипулировать другими людьми, и это, конечно, портит его. Одни считают, что власть имущие теряют страх, другие – что чувство ответственности и контроля. Почему так происходит – загадка. Однако потребность человека во власти растет, и ей хочется подтверждения. Власть как любая зависимость: алкоголь, казино, наркотики… Это такой мощный импульс, чтобы чувствовать себя полноценной личностью: я не забыт, ко мне прислушиваются, обо мне пишут. Может, поэтому у многих крупных политиков взгляд на мир затуманивается и перестает быть объективным.
– Есть ли «крупные» политики на тверском олимпе?
– Большинство политических тяжеловесов сосредоточено на федеральном уровне. Но даже в других регионах, мне кажется, есть более яркие личности, чем в Твери. Возможно, потому, что в местной власти фактически не представлена тверская элита: люди, действительно заинтересованные в развитии тверского края. Все наши правители последних лет обязательно откуда-то приезжают. Зеленин – из Москвы, Шевелев и его команда – из Рязани. Им не надо вкладываться в свой имидж и даже нанимать пиарщиков, у них совершенно иные цели и задачи. Поэтому политическая жизнь в Твери проходит на каком-то скучном формальном уровне. Поговорить не о ком.